Животное настолько же наивнее человека, насколько растение наивнее животного. В последнем мы видим волю к жизни как бы обнажённее, чем у человека, где она одета во столько оболочек познания и, сверх того, прикрыта способностью к притворству, так что её истинная сущность выступает на свет почти только случайно и по временам.
Совсем обнаженной, но зато и гораздо слабее выражается она в растении — как простое, слепое влечение к бытию без замысла и цели. Ибо растение показывает все свое существо при первом же взгляде и с чистейшей невинностью, которая ничего не теряет оттого, что половые органы, у всех животных занимающие самое скрытое место, оно носит напоказ — на своей верхушке. Эта невинность растения зиждется на его бессознательности: грех не в хотении вообще, а в хотении сознательном.
Каждое растение повествует прежде всего о своей родине, о её климате и о природе той почвы, из которой оно произросло — в воде ли, в болоте, на горах или на лугу. Но сверх того, каждое растение высказывает еще специфическую волю своего рода и говорит нечто такое, чего нельзя выразить ни на каком другом языке.
Артур Шопенгауэр — «Мир как воля и представление»
